Интервью с инвестором: Пол Соркин – идеи в местах, где никто не смотрит

В своё время я начал перевод интервью из информационных писем Graham and Doddsville. Был план постепенно перевести их все. Интервью крайне интересные, с разными инвесторами, с разным стилем и, даже старые, не теряют актуальности сегодня. Многие из интервьюируемых – уже настоящие инвест-гуру. Настало время вернуться к этому проекту.

Последнее переведённое интервью было в начале 2017-го с Брюсом Гринвальдом из выпуска G&D зимы 2009-го года. Следующее по порядку – из летнего выпуска 2009-го с Полом Сонкиным.

Все интервью можно найти по данному тэгу ИНТЕРВЬЮ.

Кто такой Пол Сонкин?

Пол Сонкин – управляющий партнёр фонда Hummingbird Value Fund. Работал в SEC (КЦББ – Комиссия по ценным бумагам и биржам), Goldman Sachs, Royce Funds и First Manhattan Company. Получил степень магистра делового администрирования в Columbia Business School, где преподаёт курсы прикладного стоимостного инвестирования.

Также он соавтор книги Pitch the Perfect Investment: The Essential Guide to Winning on Wall Street. Кстати, довольно неплохая книга для новичков.

Интервью

Прошу учитывать, что интервью от лета 2009 года – то есть момента, когда рынок оттолкнулся

G&D: Что Вы думаете о текущем рынке? Похоже, инвесторы по-разному отвечают на вопрос, в какой части цикла мы находимся?!

ПОЛ СОНКИН: Сейчас многие из тех, с кем я разговариваю (умные, сообразительные инвесторы), думают, что будет ещё падение. По этой причине огромное количество денег лежит под матрасами. И поскольку люди этого ожидают, то именно это не произойдет. Пример такого события – 11 сентября. Между [банкротством] Lehman и 9/11 много общего. По сути, падение Lehman запустило цепную реакцию – своего рода петлю отрицательной обратной связи. Если не ошибаюсь, то утром в четверг 11 октября Резервный Фонд объявил, что они видят у себя много рисков и этим они «сломали доллар» (прим. – речь идёт о денежном фонде Reserve Primary Fund, в котором одни короткие гособлигации и который по сути является квазикэшем, всегда торговавшимся по стоимости чистых активов, по доллару за доллар NAV, до того, как broke the buck – «доллар сломали»). Я помню, что мы подумали: «Похоже, наши деньги не в безопасности…». Wachovia потерпела крах и начались другие крупные банкротства, а мир вокруг стал очень и очень страшным. Все затаились. Страна просто закрылась на квартал, что очень похоже на произошедшее после 11 сентября, хотя тогда это было больше обусловлено психологией. В обоих случаях произошло огромное экзогенное событие, которое внесло невероятную неопределённость в жизнь.

Когда люди сталкиваются с неопределенностью, они теряются и, чтобы они ни пытались начать делать, их просто парализует. Инвесторы тупо переходят в режим сохранения. Я большой сторонник эволюционной психологии. Это вроде рефлекса “бей или беги”. Когда Вы сталкиваетесь с сильным потрясением, автоматически происходит огромный всплеск адреналина. Думаю, именно так и произошло в четвёртом квартале (2008 года). Сегодня я начинаю видеть в прессе и в анекдотических презентациях компаний, что люди снова начинают тратить кэш. Они не будут тратить его также легкомысленно, как раньше, но они точно будут его тратить на неизбежные расходы.

Мы уже это видим в анализах многих портфельных компаний: люди совершают необходимые траты, но пересматривают все другие. Вы всё равно пойдете обедать, но, вероятнее всего, уже в менее модное место. Что касается компаний из нашего портфеля, я думаю, что одним из крупных бенефициаров этого процесса будет компания Avantair, которая сдаёт в аренду время частных самолетов практически за половину стоимости NetJets. На самом деле, Avantair уже оттяпала существенную долю рынка NetJets. Уверен, такое происходит на всех уровнях. Да, люди хотят немного сократить расходы, но они точно не будут есть кошачий корм после того, как ели икру. То есть они не будут бросаться из одной крайности в другую. Умные люди всегда стремятся принимать разумные решения о своих расходах, поэтому уже есть компании, которые станут бенефициарами данного процесса.

Возвращаясь к аналогии с 11 сентября, «следующее 11 сентября» не будет таким большим шоком. Если бы произошёл еще один ужасный теракт и 2.000 человек погибли, скажем, в Сан-Франциско, то страна бы просто отреагировала по-другому. Мощная реакция идёт, когда что-то происходит в первый раз. Когда что-то происходит во второй, люди теряют к этому чувствительность. Майкл Мобуссин говорил о том, что называется устойчивым консенсусом. Мании и паники случаются, когда у вас нет устойчивого консенсуса. Если в лодке все сидят посередине, то всё в порядке. Но если же все ринутся на нос, она утонет. Если же есть устойчивый консенсус и ожидания людей распределены равномерно, то у нас равновесие, но, если все ожидают одного и того же, у нас его нет. В пузырях мы теряем равновесие, а затем шок в системе возвращает нас к нему.

Сейчас же у нас, скорее, устойчивый консенсус. У всех разные взгляды. Из-за этого много денег остаётся «под матрасами» и потом окажется, что одна из этих двух групп была права. В итоге, либо снова падение, либо нет. Но думаю, многое из этого будущего падения уже учтено в стоимости акций, так как есть компании, которые торгуются так, будто они уже обанкротились. Еще в феврале акция GE стоила $5,80. Компания торговалась так, словно скоро обанкротится, как и Citi. Эти компании спокойно оттолкнулись от минимумов, но всё же есть много людей, которые верят, что минимумы ещё впереди. На днях я разговаривал по телефону с двумя очень умными парнями. Мы просто болтали, и я спросил: «Как думаете, это отскок дохлой кошки или начало нового ралли?» И один из них сказал, что это отскок дохлой кошки, а другой – что началось ралли, причём брякнули они это одновременно.

G&D: Некоторые предполагают, что недавний «устойчивый консенсус» заключается в закрытии коротких позиций.

ПОЛ СОНКИН: Да, но мы также слышим, что люди снова начинают вкладывать деньги и что акции выглядят дешёвыми. Цены явно формируются на низких объёмах, а они не указывают на покрытие коротких позиций, как таковое.

G&D: Поиграю в адвоката дьявола. Мало кто предполагал, что это произойдёт или что всё будет так плохо. Но если Вы не заметили надвигающейся угрозы в прошлый раз, то почему же считаете, что сможете верно оценить макросреду сегодня?

ПОЛ СОНКИН: Я и не думаю, что хоть кто-то вообще на это способен. А управляющие очень маленьких фондов даже не особо и задумываются о макросреде. Мы можем говорить о ней точно также, как об игре Yankee или о любой другой теме. Но, когда у Вас фонд с большой капитализацией или несколько фондов, то Вы просто обязаны разумно оценивать макроэкономическую ситуацию, потому что, если у Вас под управлением $20 миллиардов, рынок – это Вы. То есть у Вас либо огромные позиции во множестве небольших компаний, тогда Вы подвержены влиянию рыночных движений в целом, либо позиции в компаниях с большой капитализацией: в этом случае Вы снова подвержены макроэкономическим рискам. Но, если у Вас лишь небольшой портфель с маленькими компаниями, уязвимости почти нет и Вам необязательно каждый раз иметь своё мнение на все случаи жизни.

После проведённого глубокого анализа мы можем уверенно заявить, даже во время серьёзной рецессии Avantair будет чувствовать себя относительно хорошо – не так хорошо, как во время восстановления, но она всё равно будет нормально работать. Аналогично с компанией Fortress International, акциями которой мы владеем, или многими другими – они смогут работать достаточно хорошо, независимо от того, что происходит в экономике в целом.

Будучи инвесторами в акции компаний с микрокапитализацией, мы ищем условие роста без оглядки на ситуацию в их отрасли или даже в условиях негативной экономической ситуации. Мы на своей шкуре испытали, что в кризис всё взаимосвязано. С июня 2007-го года и до недавнего времени прятаться было негде. Единственное безопасное место – краткосрочные гособлигации. Если же Вы были в акциях, то попали под каток. Но есть несколько человек, которые предвосхитили события, и их считают гениями. У моего бывшего студента фонд в $2 миллиона и он вырос на +40% в прошлом году, потому что из пяти позиций у него была одна длинная, которая показала хороший результат, и одна короткая, которая также показала хороший результат. Статистически такие достижения всегда у кого-то будут. Уэйн Гарзарелли предсказал падение 1987-го года. Джон Полсон предсказал крах ипотечных кредитов и заработал кучу денег. Но не нужно смотреть на этих парней, а надо взглянуть на Сетов Кларманов, которым постоянно удавалось избегать таких бедствий. Нельзя смотреть лишь на тех, кто победил единожды.

У нас был ужасный год: мы упали на -40%, как и все остальные. Меня очень удивили рассуждения, что для фонда компаний с микрокапитализацией падение на -40% неплохо. Russell 2000 упал примерно на -33% и нас убила неликвидность, потому что наш портфель состоит из длинных позиций по конторам с малоизвестными именами. Обычно такой подход хорошо работает в долгосрочной перспективе при условии, что нет серьёзной паники. Если Вы хотите продать дом сегодня, то это очень неликвидный актив, но, если захотите продать за срок более шести месяцев, он будет намного более ликвидным, в зависимости от цены. То же самое и с нашими акциями. В краткосрочной перспективе они неликвид, но в долгосрочной – очень ликвидны.

G&D: Вы упомянули Клармана в качестве положительного примера. Подражаете ли Вы его подходу по управлению рисками?

ПОЛ СОНКИН: Это не совсем то, чем мы занимаемся. Есть фонды с очень широкими мандатами и фонды с относительно узкими мандатами. У нас очень узкая ниша, в которой мы работаем и стремимся доминировать. Для Сета Клармана ситуация иная. В книге “Bringing Down the House: The Inside Story of Six MIT Students Who Took Vegas for Millions” у героев была возможность выбрать любой из шести разных столов для игры и они играли только там, где шансы были наилучшими. Кларман и хочет иметь как можно более широкий выбор столов, чтобы играть именно за тем, где возможности лучше всего. Вот и наши инвесторы хотят, чтобы мы играли за определённым столом, и мы заранее предупреждаем, что наши результаты будут очень волатильными. Этот подход не всегда работает краткосрочно, но точно срабатывает на длительном горизонте. За десятилетний период мы выросли более чем на +50%, в то время как рынки находятся на 12-летнем минимуме. В долгосрочной перспективе мы ожидаем довольно хорошей прибыли.

Если вы загляните в будущее на десять лет вперёд, думаю, доходность будет совершенно экстраординарной, потому что акции сейчас настолько дёшевы и, к тому же, мы обязательно увидим значительное ралли на более широком рынке, после чего пройдет некоторое время и оно дойдет и до наших компаний. Мы видим подтверждение этого, уже сейчас наши позиции начинают покупать. Имя за именем – их покупают и акции начинают расти. Например, Essex Crane (HYDQ) снизился до $3 за акцию, и теперь бид составляет $5,40 и аск $6,40, но это всё ещё ниже докризисных $8. Компания показывают хорошие результаты, да и в будущем дела у неё будут идти вверх – бизнес отличный и во главе замечательная команда.

Еще одна наша компания, вызывающая оптимизм, – Fortress International. В основном они занимаются техническими консультациями: управление строительством и обслуживанием серверной фермы. Это быстрорастущая отрасль. У них были проблемы в прошлом, но они их идентифицировали и исправляют. Посмотрим на цифры. Цена акции $1, акций в обращении 12,8 млн. и наличных на балансе $12,5 млн. У них есть задолженность в размере $6 миллионов и, таким образом, стоимость предприятия составляет около $6,3 миллиона. Вы можете сейчас купить весь этот бизнес за $6,3 миллиона, после чего он будет приносить выручку $80-100 миллионов и легко достигнет 5% рентабельности по EBITDA, а со временем и все 10%. За последние шесть месяцев компания заработала EBITDA $2-2,3 млн. и, даже если она в следующие два квартала заработает всего по $500.000 в каждом, то всё равно получится, что она стоят две EBITDA. В итоге весь рост маржи и выручки получается бесплатным. Плюс к этому отличная управленческая команда. Да, в нашем портфолио есть компании, которые просто невероятно дёшевы.

Еще одна компания, которой мы владеем, просто чтобы показать действительно яркий пример, – это TNR Technical (TNRK). Занимается дистрибуцией батарей. Акция стоит $8,50, 306.000 акций в обращении, так что рыночная стоимость выпущенных акций составляет $2,6 миллиона. У них $2,55 миллиона наличными, так что весь бизнес можно купить за $47 тысяч, при этом за последние 12 месяцев их операционный доход составил $700 тысяч и у них нет долгов. Цена акций составляет $8,50, а при $8,35 доллара наличными стоимость предприятия составляет всего 15 центов на акцию, причём за последние 12 месяцев компания заработала $1,55 на акцию. Мы поставили бид и, когда кто-нибудь продаёт, мы тут же покупаем акции. Аск стоит на $22 и по этой цене история выглядит совсем иначе. При таком уровне стоимость компании составляет $6 миллионов, т.е. 10 прибылей. Несколько лет назад TNR Technical выплатила большие дивиденды, так что она распределяет наличные и выкупает акции.

Такие вещи можно легко найти, если знать где искать.

G&D: Как же Вы находите такие идеи?

ПОЛ СОНКИН: Я знаю TNR много лет. У меня в голове база данных из тысяч компаний, которые изучаю последние 20 лет. Я начинал со звонков клиентам в региональном офисе брокера Dean Witter Reynolds в 1986-м году, так что я в этом бизнесе уже 23 года. Мне всегда нравились акции с микро- и нанокапитализацией. Мы не инвестируем в компании малой капитализации, если определять её от 1 до 2 миллиардов долларов. Зато мы специализируемся на сегменте компаний с капитализацией менее $100 миллионов, которая является самой маленькой из маленьких. Мы следим за последними наименьшими 0.4% рынка США [по капитализации], где всё ещё насчитывается 8.000 компаний. Здесь кроются огромные возможности.

G&D: Сколько можно взять средств под управление, чтобы быть в этом сегменте рынка?

ПОЛ СОНКИН: Чак Ройс показывал очень хорошие результаты, управляя $1,5 миллиарда в этом сегменте. В их фонде акций микрокапитализации геометрическая средняя капитализация составляет $200 миллионов, а в самом фонде $600 миллионов под управлением. Так что и тут можно управлять существенными суммами. Но я считаю, что для нас хороший уровень – $100 миллионов. Мы достигли докризисного пика в $130 миллионов, а теперь у нас около $50 миллионов. Мы обязательно вырастим до $100 миллионов, а затем начнём возвращать деньги инвесторам.

G&D: Похоже, Вы считаете, что Ваше преимущество над рынком заключается в процессе поиска идей. Можно ли так сказать?

ПОЛ СОНКИН: Наше преимущество в том, что мы находимся там, где больше никого нет. Мы рыбачим глубже и в одиночку: ищем нелюбимые компании, у которых нет институционального спонсорства, нет аналитического покрытия, там очень мало ликвидности, а менеджмент довольно тихий и живёт по принципу «тише едешь – дальше будешь».

То есть мы идём от нелюбимых, без институционального спонсорства, без аналитического покрытия, с низкой ликвидностью и тихим менеджментом к компаниям, которые становятся любимыми, они получают институциональное спонсорство, аналитическое покрытие, большую ликвидность, а руководство начинает продавать историю.

G&D: Учитывая сегмент рынка, на котором Вы работаете, ищите ли инвестиции с более высокой пороговой ставкой доходности?

ПОЛ СОНКИН: Очевидно, мы всегда ищем акции, которые могут вырасти в несколько раз. Мы ищем ситуации, когда акции могут легко удвоиться. В этом сегменте неоднократно наблюдалось, как акции таких небольших компаний выкупались частным покупателем с биржи в два раза дороже, чем они торговались. Да и у нас был случай, когда компанию выкупили по семикратной цене, а однажды и по десятикратной. Мы время от времени видим такие истории. Обычно это происходит, когда акции стоят действительно нелепо мало и у инсайдеров контрольный пакет: если покупатель не готов нормально заплатить, то менеджмент и не будет продавать.

G&D: При такой стратегии кажется, что время – друг, поэтому очевидно, что Ваша база инвесторов важна. Как же Вы общаетесь со своими инвесторами?

ПОЛ СОНКИН: Вам нужно очень тщательно управлять ожиданиями своих инвесторов. Мы всегда стараемся писать очень честные письма и рассказывать инвесторам, что в нас нельзя вкладывать все свои деньги. В идеале у нас должно быть не более 5% вашего капитала, потому что стратегия очень рискованная. Хотя, конечно, мы сами не думаем, что она такая уж рискованная.

G&D: Думаю, вопрос в том, как вы определяете риск.

ПОЛ СОНКИН: Верно, риск – необратимая потеря капитала. Итак, с точки зрения риска, это необратимая потеря капитала против волатильности. Мы считаем, что наш риск необратимой потери капитала невелик, но риск волатильности высок. К сожалению, за последние 18 месяцев цены на акции падают. Но это создаёт возможности. Проблема в том, что инвесторы, которые только что потеряли деньги, просто хотят, чтобы боль ушла. Вот почему они продают на дне. А когда дела идут хорошо, они не хотят что-то менять. Люди просто не хотят продавать, когда дела идут хорошо, и поэтому инвесторы обычно продают на дне, а покупают на пике. Это просто человеческая природа. Взгляните на Fidelity Magellan (фонд Питера Линча): они приумножали капитал с огромной скоростью, но, если Вы посмотрите на доходность инвесторов фонда, увидите, что она наполовину ниже, потому что люди покупают и продают [акции фонда] в неподходящее время.

G&D: Итак, очевидно, что неликвидность – это особая проблема в управлении вашим портфелем. Вы упомянули ранее, что стремитесь к диверсификации и у Вас относительно большое количество акций. Но как быть с конкретными акциями, которые дешевеют, но недостаточно ликвидны, чтобы их купить?

ПОЛ СОНКИН: Многие инвесторы могут продать что-то дешёвое, чтобы купить что-то ещё более дешёвое. Но у меня так получается редко, потому что, когда что-то идёт не так, это обязательно учитывается в цене акций. В текущей ситуации происходит следующее: допустим, акция торгуется по $8, а внутренняя стоимость составляет $12. Также допустим, позже внутренняя стоимость падает до $6. Цена акций упадёт с $8 до $2. Таким образом, у многих компаний разница между ценой и ценностью увеличивается по мере того, как бизнес ухудшается, потому что инвесторы просто не хотят владеть им.

G&D: Значит, даже если у Вас есть желание совершить покупку, Вы во многих случаях просто не можете этого сделать, потому что конторы неликвидны?

ПОЛ СОНКИН: Есть ещё одна вещь, которую мы делаем – держим наличные для их постоянного оборота в арбитражном портфеле. Наши арбитражные инвестиции постоянно оборачиваются и конвертируются в наличные, поэтому наш портфель генерирует денежный поток, который мы и можем использовать в такого рода стратегиях. Сейчас у нас ситуация, результат которой мы ждали год и от которой получим огромную сумму денег: мы собираемся довольно быстро перейти от 10% наличных денег к 20% в портфеле.

G&D: Что это за ситуация – слияние, выделение, SPAC?

ПОЛ СОНКИН: На самом деле это и слияние, и выделение, и ликвидация – всего понемногу. Есть такая компания Smith Investment Company, которая всегда владела контрольным пакетом акций другой компании под названием AO Smith. Теперь AO Smith покупает Smith Investment Company за акции. На каждую акцию Smith вы получите 2,84 акции AO Smith, так что это своего рода дополнительный доход. Однако у Smith Investment Company также есть два или три других предприятия, которые она выделила в ликвидируемую LLC. Мы фактически заработали деньги, потому что смогли создать Spinco (прим – Spic Сompany – выделяемая компания) по отрицательной оценке. И у нас есть спрэд по арбитражу, который схлопнется.

G&D: Сколько времени приходится прорабатывать такую ситуацию?

ПОЛ СОНКИН: Это была большая позиция, поэтому мы вложили много усилий в её проработку. Обычно мы начинаем с небольшого размера позиции и немного её прорабатываем. По мере того, как позиция увеличивается, мы прорабатываем её всё больше и больше. В конце концов, самые большие позиции – это те, в которые вложили больше всего усилий.

G&D: Вы рассматриваете свой фонд как фонд с двумя разными портфелями – арбитражным и стоимостным?

ПОЛ СОНКИН: Всё в одном портфеле. Ликвидации – лучшее из этого. Совершенно не отслеживаются рынком, а мы проводим чистый ликвидационный анализ. Мы занимаемся этим бизнесом уже десять лет и в нашем ликвидационном портфеле был только один квартал с отрицательной доходностью. Но главная прелесть арбитража в том, что он не привязан к рынку. Иногда, правда, может появиться корреляция, как в нынешних условиях, когда кредит ограничен, а сделки срываются. Таким образом, в крайних случаях появляется некоторая корреляция с рынком, но тем не менее арбитраж – замечательное занятие.

G&D: В последнее время многие стоимостные инвесторы попали под удар, но это не означает, что они плохие инвесторы. Если Вы не можете судить об управляющем по его недавним результатам, то на что следует обратить внимание, чтобы оценить инвестора? Как бы Вы хотели, чтобы Вас оценивали?

ПОЛ СОНКИН: Я думаю, вам нужно посмотреть на процесс и связать его с тем, что исторически работало, а что не работало. Мы попытались определить, что работает, какая часть рынка является самым богатым и лучшим для «рыбалки». Затем мы попытались определить, какую «приманку» лучше всего использовать – мы рыбачим на большой глубине и в одиночку. Если вы будете придерживаться своего подхода, у вас не будет особых проблем. Мы придерживались своего подхода, и упали на -50%, поэтому на вопрос, изменим ли мы наш подход, мой ответ – нет. Основной ущерб уже всё равно нанесён. Опять же, это проблема людей, которые просто хотят избавиться от боли, они просто не хотят больше смотреть на потери. Сейчас, вероятно, лучшее время для нашего поколения, чтобы инвестировать в такие компании.

G&D: Вы сказали, что нужно соблюдать процесс и придерживаться его, не отклоняясь. Многие ребята, пришедшие на семинар Брюса Гринвальда, говорили о попытках внести некоторые коррективы в то, что они делали в прошлом, из-за огромной волатильности на рынке. Самый популярный тезис звучит так: «Теперь мы будем гораздо больше уделять внимания макроэкономике». Вы как инвестор будете это делать?

ПОЛ СОНКИН: Это как закрыть двери сарая после того, как лошадь убежала. Все видели знаки, но просто не продумали, что будет такая катастрофа. Есть несколько ребят, у которых была страховка от катастрофы, и несколько, которые верили, что будет катастрофа. Но я думаю, что случился сценарий с очень низкой вероятностью.

Поступил бы я иначе? Я совершаю ошибки каждый день и стараюсь на них учиться. Все делают ошибки, но тот факт, что так много людей теперь обращают внимание на макроэкономику… проблем там не будет, потому что теперь все их ожидают.

G&D: Итак Вы ищете компании, которые могут доминировать в очень специфических нишевых отраслях. Чтобы у этих небольших компаний была возможность диктовать ценообразование (pricing power), они должны находиться в очень специфической нишевой отрасли?

ПОЛ СОНКИН: Например, дистрибутор батарей, который у нас есть в портфеле. Я много раз видел эту бизнес-модель в прошлом. У них на складе множество артикулов (SKU). Если тебе нужны три типа каких-то батарей и нужны они тебе завтра, то получить их можно только у этих ребят. Другой вариант – заказать 2.000 батарей из Китая с шестимесячным сроком выполнения заказа. Я видел эту модель много раз; у них низкая рентабельность активов (ROA) из-за наличия огромных запасов, обычно на три года продаж. Они занимаются этим, потому что продают с высокой маржой. Когда я однажды с ними разговаривал, они показали мне счет-фактуру, в котором видно, что они купили продукт за цент и продали его за тридцать пять центов. У них 10% операционная прибыль. Вы слышали когда-нибудь о дистрибуторе с 10% операционной рентабельностью? Их клиенты платят за удобство. Это тот тип бизнес-модели, который мы ищем, и такие компании существуют, плюс они дёшевы.

G&D: У вас есть опыт работы в SEC. Это как-то повлияло на ваше отношение к нормативно-правовой среде?

ПОЛ СОНКИН: В каждом моём классе я обычно приводил юриста SEC, чтобы он рассказал об инсайдерской торговле и вопросах соблюдения законодательства. Самое интересное в этом – что всё находится в серой зоне. Я попытался объяснить студентам, что одно неверное решение может повлиять на всю вашу дальнейшую карьеру. Прежде чем вы примете какое-либо решение, я хочу, чтобы вы на мгновение остановились и подумали о том, что вы собираетесь делать.

G&D: Кто ваш любимый инвестор? Главное правило: нельзя выбирать Баффетта.

ПОЛ СОНКИН: О, я бы не стал выбирать Баффетта. Сет Кларман.

G&D: Почему Вы выбрали Клармана? Вы упомянули ранее, что он совсем другого типа инвестор, чем Вы. Что же Вам так в нём нравится – неужели история успеха (track record)?

ПОЛ СОНКИН: Нет, качество и ясность мысли, дисциплина и креативность. Еще один инвестор, которого очень уважаю, – Вальтер Шлосс. Он вёл дела очень просто, сохранял маленький размер и обладал огромной дисциплиной. У него долгая и стабильная история успеха. Я думаю, у него самая длинная непрерывная история, около 45 или 46 лет. Около 500 базисных пунктов 45 или 46 лет (прим – то есть на 5% гг лучше S&P500 за этот же период). И он делал очень простую вещь – покупал дешёвые акции. Кем ещё восхищаюсь? Это Баффетт, но я думаю, что есть пять разных Баффеттов. Мой Баффетт это Баффет №1 из партнёрства Баффетта. Есть Баффетт – стоимостной инвестор в Berkshire. Третье воплощение – рок-звезда Баффетт. Четвёртое – это Баффетт, который покупает компании и владеет ими. Пятое воплощение – благотворитель. Я же больше всего себя отождествляю с первым и немного со вторым.

G&D: Мы надеялись немного поговорить о вашем участии в Pershing Square Challenge. Прежде всего, что вы думаете о конечном результате? [Примечание: в тому году Сонкин провел мастер-класс в Columbia Business Scholl в Pershing Square Stock Pitch & Philanthropy Challenge.]

ПОЛ СОНКИН: Качество работ действительно отличное. Я был очень доволен усилиями, которые приложили большинство студентов.

G&D: Как вы думаете, где студенты больше всего ошибаются?

ПОЛ СОНКИН: Самая распространённая ошибка, которую допускают студенты, – когда начальник, например, просит принести красный зонт, а тот возвращается с синим и объясняет, что он тоже защищает от дождя. Если у вас семь разных учителей, возможно, вам нужно научиться делать что-то семью разными способами. Затем вы просто впитываете всё и решаете, что вам подходит. Затем, когда вы выйдете на работу, вам, вероятно, придётся научиться делать это восьмым способом. Спорить с начальником – плохая идея.

G&D: На этой ноте, возможно, Вы могли бы рассказать о некоторых ошибках, которые совершили лично.

ПОЛ СОНКИН: Ну, в последнее время мы так долго сидели на деньгах, что, как только увидели открывшиеся возможности, то сразу ими воспользовались. Нам следовало подождать немного и медленнее тратить деньги.

G&D: Проблема в движении рынка или в том, что Вы не сразу поняли, насколько сильно ухудшится бизнес?

ПОЛ СОНКИН: Думаю, это больше проблема движения рынка. Есть несколько компаний, которыми мы владеем, но бизнес-модели которых сломались. Такие истории происходят постоянно, особенно в сегменте микрокапитализаций. Но по большей части цены на акции действительно стали иррациональными. Акции торгуются ниже суммы наличных средств на балансе или восстановительной стоимости. Это потрясающе.

G&D: Спасибо, господин Сонкин.

Если Вам понравилась статья, пожалуйста, поделитесь ею (прямо под статьёй для этого кнопки).

А для тех, кто хочет знать больше, у нас есть платная подписка!